Вечный порт с именем Юность - Владимир Казаков
Шрифт:
Интервал:
Стариков резко ткнул пальцем в небо:
– Спросите у своего тянучки-капитана!
– Федор Михайлович… первый боевой, опыта в организации никакого, вот и не учли кое-что.
– Тянет капитан резину. Не пойму зачем? Ведь от полета не отвертится все равно. А с каждой минутой тучи над нашими головами сгущаются – может грянуть гром!
– Не верю, что и к своей голове Бурков равнодушен. Зря делать он ничего не будет.
Маркин постоял немного и пошел навстречу уже севшему и бегущему по лужам к стоянке самолету.
Перекинув ноги в голубых обмотках через борт кабины, Бурков легко соскочил с крыла на землю.
– Этот самолет бракую! – крикнул он Маркину и, стащив с головы мокрый шлем, вдруг шмякнул его вместе с очками о землю: – Дают дерьмо! Ведь приказано лучшие самолеты отрядить! А этот? Пустой идет на предельной температуре воды! Как же он потянет набитый по горло планер? Через полсотни верст мотор перегреется, и летчик бросит планериста! Пусть забирают свое барахло и возят на нем арбузы с бахчи!
– Спокойно, капитан.
– Вот именно! – с трудом разжимая пересохшие губы, сказал подошедший Стариков. – Без эмоций и грубостей. Напоминаю еще раз: запасных машин нет!
– Тогда только пять самолетов пойдут в рейс.
Сизое лицо Старикова словно окаменело. Он смотрел на ставшего для него прозрачным Буркова. И голос капитана доносился будто из-за плотной ширмы:
– Я этот самолет из группы исключаю, товарищ полковник.
Нереальный голос. Не могли быть эти слова сказаны ему, представителю Центрального штаба, капитаном.
– Вы? Вы исключаете! Не-ет! Об этом подумает другой, а вас я накажу! Кто позволил срывать задание!
Бурков как-то неловко затоптался на месте, поднял шлем с земли, начал его обтирать рукавом куртки.
– Другой, о котором вы сказали, товарищ полковник, тоже не минует наказания. Зная о неисправности самолета, он поднимет аэросцепку в воздух и потеряет ее далеко от цели. Это будет уже преднамеренное и преступное действие…
– Зачем приказали размотать тросы с барабанов?
– Проходя мимо, увидел на одном несколько лопнувших ниток.
– Их больше сотни в пучке!
– По инструкции не положено, товарищ полковник.
Стариков неприязненно смотрел в усталые глаза капитана. Пристально смотрел, желая понять, кто же перед ним стоит. Капитан выдержал взгляд. Тогда Стариков резко повернулся и пошел со стоянки, медленно переставляя ноги в забрызганных грязью высоких сапогах.
Комиссар Маркин что-то хотел сказать Буркову, но только махнул рукой и двинулся за полковником. Бурков остановил его:
– Вадим Ильич!
– Ну?
– Прикажите обмундировать ребят в новое… ведь в первый бой, как на праздник! – И уже вслед Маркину: – Сапоги, сапоги не забудьте, в обмоточках туда лететь нельзя!
Догнал и, пристроившись к Старикову, Маркин зашагал с ним в ногу.
– Боюсь даже говорить с Москвой, комиссар.
– Давайте я, от своего имени?
– Ну, это брось, Вадим Ильич!.. Сколько твой Бурков в капитанском звании ходит?
– Кажется, в сороковом получил.
– Ты вот что… выделяй-ка вместо полудохлого Р-пятого свою машину. Формальности утрясу потом… Как только приедет начальник школы из командировки, пишите на Буркова аттестацию. По возвращении «майором» порадуете.
Небо капитан Бурков обжил давно. Он изучил его повадки еще до войны, работая инструктором в летном училище.
В июне сорок первого штурмовал на истребителе И-16, «ишачке», колонны войск вермахта.. Прикрывал тяжелые тихоходные бомбардировщики ТБ-317, по которым немцы стреляли не спеша, будто в учебные мишени, и жгли, жгли. Бурков сражался как мог, защищая товарищей. Вот тогда и всадил немецкий ас очередь в его истребитель. В предсмертной икоте захлебнулся мотор «ишака». Две пули пробили левую руку пилота, царапнули кость.
Бурков выпрыгнул, свернулся в комок, падал почти до земли, провожаемый посвистом пуль. Раскрыл парашют и сразу спружинил на сильных кривоватых ногах. Купол белой горкой опал за спиной. Немецкий пилот не отстал, на трех заходах вгонял маленькую фигурку человека в паутину прицела и, не скупясь, опустошал зарядные ящики. Он ковырял землю вокруг Буркова, осыпал тлеющими дырками в двух местах купол, а капитан стоял, расставив широко ноги. Потрясая кулаком здоровой руки, он зло ругался: «Мазила! Вот тебе, рыжий!..»
Левую руку подлечили, только теперь она плохо справлялась с сектором газа боевой машины, и пришлось перейти на планеры, где мотора нет.
Бурков, выжив сам, теперь еще поднял в небо и новую поросль пилотов. Вот они, плывут справа и слева от него, и носы планеров окрашены багрянцем заката.
Есть здесь и девушки.
В каждом планере гамак. Он закреплен под потолком грузовой кабины. Обыкновенный гамак, какой растягивают отдыхающие между деревьев и наслаждаются, покачиваясь в нем. Качается он и в планере, как мягкая подвеска для запалов, коробочек с детонаторами, серых кубиков двойного меленита – вещества огромной взрывчатой силы, – запрятанных в фанерный ящик. Все это злое добро переложено грязной ватой из старых солдатских тюфяков и укутано в брезентовый чехол. А в чехле вырезано маленькое отверстие, из него торчит кусок покрашенной в черное парашютной стропы с толстым рыболовным крючком на конце. Может быть, приготовились планеристы рыбалить сомов?
Пилоты думали о капризной взрывчатке в гамаках, когда взлетали, когда планер подпрыгивал на неровном поле лугового аэродрома и гамак раскачивался и пружинил в такт рывкам и толчкам. Не у одного, наверное, «екнула селезенка».
Теперь, простившись с землей, думали, как с ней встретятся.
Капитан Бурков озабоченно свёл белесые брови на переносице, – не все, ох, далеко не все продумано в операции. Из-за нехватки времени и опыта упущены мельчайшие детали, они тревожат всплывая в уме. Ему не нравится плотный журавлиный строй аэропоездов. Пара ночных истребителей легко может прочесать пулеметно-пушечным огнем громоздкий треугольник. Наделает непоправимых бед и зенитный взрыв в середине группы. Не нравятся включенные летчиками огни на консолях крыльев, хотя они тусклые, приглушенные тонким слоем краски на стеклах, но с земли их не спутаешь со звездами – они плывут по небу, как мишень для зенитчиков. Скученность концентрирует и звуковой накат самолетных моторов…
Ворчит капитан, дудит что-то себе под нос.
Аэропоезда в сгустившейся тьме прошли линию фронта. Уж более двухсот километров неба искромсали самолетные винты. Внизу ни огонька, ни светового всплеска. Цель торопилась навстречу. Приближаясь, она туже и туже натягивала нервы. крупномасштабные листы района посадки. Он включил подсветку, сличал еле
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!